Первый круг феста закончился, голосование закрыто, авторы снимают маски. Даже почти готовы штампики - ждут имена тех, кто еще не отметился.
Итоги и выводы:
1. Закономерно, что наибольшую активность проявили слэшеры, отчего и уклон заявок и результаты голосования имеют ярко выраженный характер.
2. Некоторые тексты порадовали. Некоторые, на мой вкус, откровенная пустышка и безвкусица, и остается только удивляться, что кто-то это с восторгом хвалил.
3. Победивший в джене фик мне понравился. Я даже за него голосовала в числе нескольких других, но "болела" за другой. Про, как ни странно, Нуменор. Ибо он получился яркий, эмоциональный и, в конце концов, более объемный.
4. Не знаю, когда владельцы сообщества раскачаются на второй тур, но, надеюсь, тянуть с ним не будут.
5. Надеюсь, на этот раз успеть подать заявку и т.о. внести лепту в общий настрой, перетянув чашу весов не в пользу слэша.
6. Надеюсь, что активность увеличится, и к нам присоединятся новые участники.
И последнее.
Феанор/Финголфин, POV Финголфина. От любви до ненависти и обратно к любви.В заявке пейринг указан через наклонную черту, в контексте исполения логичнее изменить на вертикальную.Всю жизнь я тебя ненавидел.
И любил.
Эти два чувства во мне сменяли друг друга, подобно тому, как серебро Тельперилиона сменяет собой золото Лаурелина. Только их перемены не были подчинены единожды установленному порядку мироздания, а проистекали из нашего с тобой обоюдного настроения, выливавшегося либо в ожесточенные стычки, либо в относительно гармоничное сосуществование, когда ты меня хотя бы не замечал, а я мог тобой любоваться и молча гордиться.
Любовь пришла ко мне в далеком детстве, когда я достиг того возраста, в котором в числе прочих жизненных обстоятельств, усвоил то, что у меня есть старший брат. Это меня несказанно восхищало и побуждало всеми силами привлечь твою взаимность и внимание. Не выходило. Ты едва ли пытался скрывать неприязнь и шпынял меня, как надоедливую собачонку. Я не понимал. Обижался. Потом злился и, наконец, начал ненавидеть. Не так, как ненавидят в зрелом возрасте, конечно, но все же.
Брак пошел тебе на пользу. Жена смягчила твой нрав, ты стал терпеливее и перестал смотреть волком на мою мать и меня. Ненависть постепенно ушла, и я снова любил тебя. Снова гордился, старался быть похожим, старался равняться. Немного завидовал, это правда, но не разъедающей черной завистью, а тем, что можно назвать сожалением о недосягаемом.
Когда Тирион накрыла смута, и твои речи об Эндорэ охотно доходили до сердец слушающих, не хуже, чем ложь Моргота достигала своей цели, я тебя не ненавидел. Просто знал, что ты ошибаешься, что тебя нужно остановить. Для твоего же блага, в конце концов.
Настоящая, всепоглощающая ненависть пришла позднее. Не с приставленным к моей груди мечом, не с гневными словами на Туне и даже не с кровью тэлэри на твоих руках. Тогда, когда я стоял на каменистом берегу Арамана и неотрывно смотрел на красное марево, колеблющееся далеко впереди. Кто-то говорил о том, что это может быть делом рук Моргота, но я знал, чувствовал, видел в этом пожаре твою презрительную усмешку. Ты смеясь растоптал мое бескорыстное обещание следовать за тобой, ты не поверил моим словам, снова оттолкнул, как тогда, в детстве, и снова ненависть, уже выдержанная, созревшая заняло свое место в моем сердце. Я шел через Льды, вел народ, смотрел вперед, дорисовывая в воображении выступающие на горизонте скалы и берега и думал о нашей неминуемой встрече. То сжимал рукоять меча, представляя, как молча вызову тебя на поединок и убью будто бешеного зверя, за тех, кто погиб в Гаванях, кто сгинул в Хэлкараксэ, кто с потухшим взглядом и каменным лицом шел вперед, объятый ненавистью к родичам. Либо раз за разом повторял презрительные слова, которые во всеуслышание брошу тебе в лицо, и они в клочки располосуют твою проклятую гордыню.
И что в итоге?
Ты снова ускользнул, обвел меня вокруг пальца.
Меч, вот он лежит, не будет пить братскую кровь, а слова… Слова, другие я все же произнесу. Не тебе, так этим поросшим лишайником и хвощом склонам, этому спокойному небу и чуткому, прислушивающемуся ветру – они не выдадут, но сохранят…
Брат, как же мне тебя не хватает.
И набравшая 8 голосов (6 место, кажется) почекушка:Феанаро/Нэрданэль "Вот где у меня твои Сильмарили!" Н+Нэрданель стояла на пороге мастерской и, уперев руки в боки, смотрела на мужа. Муж сидел на стуле, подпирал буйну голову кулаком и задумчиво смотрел на ползущую по стеклу толстую зеленую муху. Толстая зеленая муха в конец объелась тем, что в изобилии раскрошилось и затерялось на рабочем столе между инструментом, поделками и материалами, и теперь хотела на улицу. К свету, теплу. Подальше от каменной пыли в воздухе и назревающей в нем же грозы семейного скандала.
- Куруфинвэ Феанаро! – Наконец прогрохотало в мастерской, и муха в панике заметалась, застучав о стекло головенкой.
Стул скрипнул, рука опустилась, и названный извернулся на стуле, устремив на супругу недоуменный взгляд.
- Ты что кричишь?
- Да до тебя не доораться! Ты кроликов мне освежевал?! Овощей из погреба принес?! Крыша над кухней течь начала – ты посмотрел?! Чем ты вообще занят?!
- Я думал. – После секундного промедления сообщил Феанаро и собрался было принести заверения в том, что сейчас все будет. Но…
- О чем ты думал?! – В конец разъярившаяся Нэрданель отпихнула дверь и в момент оказалась подле стола. Сгребла с него проклятый венец с проклятыми каменюками и затрясла им перед носом поднявшегося благоверного. – Опять на свою стекляшку пялился! Пропади она пропадом! Вот где у меня твои Сильмариллы! – Женщина зло хлопнула себя под подбородком и, размахнувшись, запустила бесценной реликвией в окно. – Живи теперь с ними, а я ухожу к маме!
Дверь снова хлопнула, теперь уже затворившись, но Феанаро этого не видел. Он потирал ушибленное в акробатическом прыжке колено и вертел венец на предмет причиненного ущерба. Ущерб закономерно сводился к образовавшееся в стекле трещине, из которой беспомощно трепыхала лапками попытавшаяся удрать толстая зеленая муха.
- Нэрданель, милая, ты делаешь из… - Поддавшись на клеточном уровне свойственному всем эльфам милосердию, Мастер пальцем надавил на треснувшее стекло и… невольно отдернул руку. – Своими придирками ты давишь нашу любовь, как какое-то насекомое!
Отвернувшись от фэараздирающего зрелища, он торопливо сунул венец в запирающийся на ключ ящик, сунул ключ в застегивающийся на пуговицу карман и вылетел в коридор.
- Одумайся, женщина!..
запись создана: 03.03.2011 в 23:17